In English:
Opinion. Tatiana Shchyttsova responds to the proposal of the artist Klinov to consciously conclude a «social contract with Lukashenko»
На беларускай мове:
Меркаванне. Таццяна Шчытцова адказала на прапанову мастака Артура Клінава пра «пачатак дыялогу»
Доктор философских наук, представительница Светланы Тихановской по вопросам образования и науки, профессор Европейского гуманитарного университета (Вильнюс) Татьяна Щитцова ответила на предложение художника Артура Клинова о «начале диалога» с режимом, о котором он неоднократно высказывался. Щитцова разбирает его предложение о социальном договоре и иные высказывания.
В своем последнем интервью немецкому изданию Süddeutsche Zeitung Артур Клинов высказал несколько мыслей. Например: «На протяжении десятилетий мы, старые диссиденты, традиционная интеллигенция, работали над изменением общества. Мы создали культурные институты, продвинули гражданское общество, подготовили новый образ мышления. Но вспышка революции разрушила все наши усилия». Так же Клинов говорит, что «диалог может стать выходом из тупика, и обе стороны, Лукашенко и его оппоненты, должны будут уступить. Как это должно быть после преступлений, после всех страданий? И не будет ли это признанием того, что революция провалилась? «Так или иначе. Осталась только контрреволюция«».
Приводим слова Татьяны Щитцовой без изменений.
Артур мне друг, но истина дороже…
Комментарии к новому предложению «диалога»
Для начала нужно отдать должное Артуру: две его публикации (раз, два) с предложением «начать диалог» побудили высказаться большое количество людей – и в стране, и вне ее, – в результате чего отчетливо наметилась тенденция, которую фигурально можно определить как хвалю усеагульнага абурэння. Таким образом, высказывание Артура стало поводом, во-первых, для активации саморефлексии в нашем гражданском обществе и, во-вторых, для проявления определенного единства гражданской позиции. Это важно в условиях масштабных репрессий, общей фрустрированности и неопределенности (непросматриваемости перспективы близкого выхода из кризиса). В обществе на данный момент нет ресурсов для мобилизации на публичные или подпольные проекты сопротивления, но оно не пропускает – не легитимирует молчанием – позиции, которые расходятся с базовыми установками протестного движения. Можно сказать, что благодаря публикациям Артура проявились базовые «признаки жизни» протестного сообщества – синхронная реактивность на неприемлемые раздражители.
Сосредоточимся теперь на критическом анализе озвученного предложения.
Сослагательная позиция
С точки зрения общей логики, рассуждения Клинова построены на использовании сослагательного наклонения. Суть его позиции можно кратко свести к следующему рассуждению: «Если бы ничего не произошло, то кризиса бы не было и страна бы двигалась далее в правильном русле, поэтому нужно действовать так, чтобы как можно скорее в это русло вернуться («вернуться к нормальности»), ergo нужно договориться с властью».
Подобная сослагательная позиция – это еще один вариант застревания «в прошлом, которого не было» (другой вариант был рассмотрен вот здесь.
Такое застревание – симптом травмированности и по-человечески оно понятно. Навязчивые сожаления в духе «если бы ничего не произошло» – это естественное регрессивное движение психики, примеры которого сейчас встречаются повсеместно. Вопрос в том, является ли такая позиция правильной исходной точкой для политического анализа и выработки стратегии? На мой взгляд, нет. И то, и другое должны исходить из фактического положения дел – из того, что произошло, потому что произошедшее радикально изменило политический ландшафт нашего общества.
То, что произошло, делает невозможным возврат к нормальности, но требует построения новой нормальности, основанной на реформе системы власти. Формально, понимание этого выказывают и Кремль, и режим, продвигая проект новой конституции, предполагающий перераспределение властных полномочий. При этом для всех очевидно, что со стороны режима есть заинтересованность разве что в создании иллюзии такого перераспределения.
Более того, факты говорят о том, что мы вступили в такую фазу, когда машина репрессий занялась целенаправленными чистками внутри самой государственной системы. Это еще один ясный симптом сдвига в сторону тоталитаризма – в дополнение к официальному заявлению «вырежем всех….». Чем руководствуется автор, предлагая в этой ситуации «диалог»? Я имею в виду: какие есть основания предполагать способность к «диалогу» на стороне репрессивного аппарата, который взял жесткий курс на последовательное исключение инакомыслия из социального пространства (через устрашение, аресты и принуждение к эмиграции)?
Есть повод задуматься и о слове «тупик», которое использует автор. Мы зашли в тупик, потому что в силу рокового стечения обстоятельств нас занесло не в ту колею, – таков примерно ход мысли Клинова. Он хочет заставить всех – и власть, и протестное сообщество, – сожалеть о том, что произошло, как о трагическом срыве, который мы теперь все вместе должны постараться нейтрализовать, выйдя из тупика посредством нового социального договора. В связи с таким нетривиальным ходом мысли мне кажется небесполезным задаться вопросом: думали ли участники и участницы польской Солидарности о каждом следующем годе своего затянувшегося подпольного противостояния в терминах «тупика», о котором нужно сожалеть? Возникает также вопрос: как примирить озвученное предложение нового социального контракта с сообщениями от наших политзаключенных, которые регулярно пишут из тюрем, что ни о чем не сожалеют и подбадривают нас, чтобы не теряли веры?
Аргумент Клинова, что «диалог» нужен ради прекращения репрессий и сохранения суверенитета, – звучит благородно, но при этом, с одной стороны, наивно, с другой – спекулятивно. Это wishful thinking с сомнительными моральными импликациями, потому что под предлогом благих целей предлагается вернуться к формату социального контракта с режимом, то есть «сделать вид», словно действительно ничего не произошло.
Новый социальный контракт
Автор, как мне кажется, упускает из виду, что само понятие социального контракта имеет существенно разный смысл в зависимости от того, применяется ли оно к доэлекторальному периоду или же к нынешней ситуации.
Социальный контракт, на котором базировалось наше прежнее относительно мирное сосуществование с режимом (политическая пассивность/лояльность в обмен на базовые социальные блага), не был реальным политическим действием. Это был воображаемый принцип, который далеко не всеми осознавался. При этом сложившийся социальный порядок функционировал и воспроизводился именно благодаря тому, что самые разные социальные акторы в своем поведении сообразовывались с прагматической целесообразностью указанного обмена. Большинство граждан даже никак не рефлексировало на этот счет. Сами того не осознавая, мы просто жили в соответствии с изложенной моделью договора, приспосабливаясь к специфике авторитарной государственной системы.
Такое положение дел, в целом, соответствовало классической теории общественного договора (Гоббс, Локк, Руссо), которая также не предполагала некоего реального акта заключения соглашения. Эта теория осмысляла феномен государства из перспективы индивида и представляла государство как результат договора между индивидами. Она не имела в виду, что какое-то реальное государство возникло или может возникнуть таким образом.
Договор мыслился как своего рода фиктивный идеал, с которым должно сообразовываться государство (граждане обязуются соблюдать законы / государство обязуется обеспечивать безопасность).
Новый социальный контракт, который призывает заключить Клинов, отличается от описанной модели сразу в двух принципиально важных смыслах:
- Во-первых, это должен быть договор рефлексивный, осмысленный – мы должны сознательно пойти на этот шаг. Договор должен стать нашим осознанным политическим выбором.
- Во-вторых, этот договор мыслится не из перспективы индивида, а из перспективы гражданского общества, оформившегося в 2020 как новый политический субъект, несогласный с действующим режимом.
Этому новому политическому сообществу граждан Клинов советует обратиться к власти с предложением «давайте жить дружно»: мы не посягаем на власть – вы возвращаете мир. Таким образом, пытаясь мыслить прагматично, он фактически призывает вернуться к модели «Кесарю – кесарево, плебсу – плебсово», только на этот раз мы должны это сделать сообща и совершенно осознанно.
